Газонокосильщик [сборник] - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай, Вики, а после того как мы съехали с автотрассы, нам попадались автомобили?
Она на секунду задумалась.
— Была одна легковая машина. И трактор. На том перекрестке.
— Нет. На этой дороге. Шоссе номер 17.
— Нет. На этой дороге — нет.
Раньше она бы не ограничилась столь лаконичным ответом. Это было бы только вступление к очередному язвительному замечанию. Но сейчас Вики просто смотрела в окно, прямо перед собой, на дорогу и бесконечные белые штрихи разделительной полосы.
— Вики, может, откроешь его чемодан?
— Думаешь, надо?
— Не знаю. Наверное.
Пока Вики возилась с узлами (при этом выражение ее лица было специфическим: вроде бы безучастным и совершенно пустым, но с напряженно поджатыми губами; точно такое же лицо — Берт хорошо это помнил — всегда было у его мамы, когда та потрошила цыпленка к воскресному обеду), он опять включил радио.
На волне легкой музыки, которую они слушали раньше, шли сплошные помехи. Берт принялся крутить ручку настройки. Какая-то сельскохозяйственная программа. Вести с полей. Бак Оуэнс. Тэмми Уайнетт. Звук едва пробивался сквозь помехи. А потом, уже в самом конце шкалы, из динамика неожиданно вырвалось одно-единственное слово — причем так громко и четко, словно тот, кто его произнес, сидел прямо здесь, за решеткой динамика на приборной доске.
— ИСКУПЛЕНИЕ! — проревел голос.
Берт тихо крякнул от неожиданности. Вики вздрогнула.
— МЫ СПАСЕМСЯ ЛИШЬ КРОВЬЮ АГНЦА! — прогрохотал голос, и Берт поспешно убавил звук. Станция явно была где-то рядом. Совсем близко… да вот же она. Паукообразное сооружение прямо на горизонте, над морем кукурузных стеблей. Красная тренога на фоне голубого неба. Радиомачта.
— Искупление — вот наш путь, братья и сестры, — продолжал голос в динамике, но теперь он звучал не так громко и не бил по ушам. На заднем плане, вдали от микрофона, приглушенный хор голосов отозвался: «Аминь». — Кое-кто убежден, что возможно пройти путями мирскими — и не запятнать свою душу грехом, коим полнится мир. Но разве тому учит нас слово Божье?
Вдали от микрофона, но все равно громко: «Нет!»
— СВЯТЫЙ БОЖЕ! — снова возвысил голос проповедник. Теперь его речь наполнилась мощной пульсацией, в которой был некий захватывающий драйв, почти как в ритмах рок-н-ролла. — Когда же уразумеют они, что путь греха ведет к смерти? Когда они уразумеют, что за все надо платить и возмездие ждет по ту сторону? Иисус сказал: «В доме Отца Моего обителей много». Но нет в нем обители для блудодеев. Нет в нем обители для завистников. Нет обители для осквернителей кукурузы. Нет обители для мужеложцев. Нет обители…
Вики выключила радио.
— Иначе меня сейчас точно стошнит.
— Что он сказал? — спросил Берт. — Что-то про кукурузу.
— Не знаю, не слышала. — Вики занялась вторым узлом.
— Он что-то сказал про кукурузу. Точно сказал, я слышал.
— Готово! — воскликнула Вики и открыла чемодан, лежавший у нее на коленях.
Они проехали указатель: ГАТЛИН. 5 МИЛЬ. ВОДИТЕЛЬ, БУДЬ ОСТОРОЖЕН. ПОБЕРЕГИ НАШИХ ДЕТЕЙ. Указатель, установленный в свое время членами ордена лосей[9], был изрешечен пулями 22-го калибра.
— Носки, — принялась перечислять Вики. — Две пары брюк… рубашка… ремень… галстук-ленточка с… Кто это, не знаешь? — Она показала ему облупившуюся позолоченную застежку для галстука с портретом какого-то ковбоя.
Берт посмотрел на застежку.
— По-моему, Хопалонг Кэссиди[10].
— Ага. — Вики положила галстук с застежкой обратно в чемодан и снова расплакалась.
Помолчав пару секунд, Берт спросил:
— А ты не заметила ничего странного в этой проповеди по радио?
— Нет. Я еще в детстве наслушалась этого бреда. На всю оставшуюся жизнь. Я же тебе рассказывала.
— А тебе не показалось, что у него слишком уж молодой голос? У проповедника?
Она невесело рассмеялась:
— Да, молодой. Ну и что? Может, это подросток. А может, и вовсе ребенок. В том-то и ужас. Им с малых лет промывают мозги, пока они еще гибкие и податливые. Те, кто их обрабатывает, они знают, как сыграть на чувствах, и мастерски давят на психику. Ты бы послушал эти «выездные проповеди», на которые меня таскали родители… ну, где меня «спасали». Ладно, давай вспоминать. Вот, к примеру, малышка Гортензия, Поющее чудо. Ей было восемь. Она пела на улицах «Только под рукой Всевышнего», а ее папаша со шляпой обходил зрителей и говорил всем и каждому: «Не скупитесь, давайте больше, не покиньте в нужде дитя Божие». Потом был еще Норман Стонтон. Этакий маленький лорд Фаунтлерой в пиджачке и коротких штанишках. Прочил всем вечные муки и адское пламя. Ему было семь лет.
Берт недоверчиво покачал головой, и Вики кивнула: мол, она не врет.
— И если бы их было всего двое! Но их было много, таких вот детей. Они хорошо привлекали публику и пользовались успехом. — Последнюю фразу Вики проговорила, скривившись от отвращения. — Руби Стэмпнелл. Десятилетняя знахарка. Лечила молитвами и наложением рук. Сестрички Грейс. Они выходили на публику с нимбами из фольги и… ой!
— Что там? — Берт резко повернул голову и взглянул на вещицу в руках у жены. Вики достала ее, не глядя, с самого дна чемодана. Берт наклонился пониже — хотел рассмотреть, что там такое. Вики без слов отдала эту штуку ему.
Это было распятие с крестом из перекрученных кукурузных листьев, когда-то зеленых, а теперь высохших и пожелтевших. Толстыми нитками, сплетенными из кукурузных рылец, к кресту был привязан стержень маленького кукурузного початка. Большая часть зерен аккуратно вынута — наверное, их выковыривали по одному крошечным перочинным ножом. Оставшиеся зернышки образовали грубое изображение распятой фигуры в виде «мозаичного» барельефа. Глаза — желтые зерна с продольными надрезами зрачков. Раскинутые руки. Над головой у фигуры — четыре буквы: INRI[11].
— Мастерски сделано, — сказал Берт.
— Мерзкая вещица, отвратительная, — напряженно проговорила Вики. — Выброси.
— Вики, в полиции наверняка захотят на нее посмотреть.
— Зачем?
— Ну, не знаю. Может…
— Выброси. Можешь ты выполнить мою просьбу? Я не хочу, чтобы это было в машине.
— Я пока уберу его на заднее сиденье. А как только мы доберемся до участка, сразу отдам полицейским. Даю честное слово. Хорошо?
— Да делай что хочешь! — закричала она. — Ты все равно всегда делаешь все по-своему!
Встревоженный и раздраженный, Берт зашвырнул кукурузное распятие на заднее сиденье. Оно приземлилось на стопку одежды. Глаза-зерна сосредоточенно уставились на плафон верхнего света. Берт прибавил газу. Из-под колес полетел гравий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});